Перспектива намечалась не из веселых: либо провести ночь на автотрассе, либо, в лучшем случае на жесткой скамье в помещении автобусной станции, до которой, кстати, нужно было еще дойти. Я опоздал на автобус и вот уже третий час шагал пешком.

«Вот те, пожалуйста! Съездил, называется в деревню!» — мысленно чертыхался я, завистливым взглядом провожая проносящиеся мимо автомобили. После безуспешного «голосования» я плюнул на это дело. Оно и понятно: попутчиков в наше криминальное время брать небезопасно. 

Не помню, где я читал, что в Америке путешествие «автостопом» — популярный способ передвижения. Наивные американские водители охотно останавливаются и подбирают любителей попутешествовать. Жаль, что я не в каком-то Колорадо или Флориде. Рассуждая, я не придал особого значения тому, что в метрах двадцати впереди остановилась автофура, только что меня обогнавшая. С пассажирской стороны открылась дверь, и показался бородатый водитель в бейсбольной кепке.

— Э, братан, далеко топаешь?

— До города.

— Ну, дык садись быстрее! Я что, здесь час ждать буду?

Таким образом, меня предложили подвести: что ж, не перевелись еще добрые люди! Со всех ног я бросился к грузовику и влез в кабину. Мощно взревев, машина двинулась вперед.

— Михаил, — протянул руку водитель, не отрывая взгляда от дороги.

Непринужденная беседа завязалась с первых же минут знакомства. Сами знаете, в длинной дороге, если долго молчать, становиться невыносимо скучно. А путь был длинным… Михаил признался, что уже шестнадцать часов крутил «баранку».

— Спать охота, — признался он. – Хорошо, хоть тебя подобрал, а то точно бы за рулем уснул бы.

Опасаясь за безопасность поездки, я принялся тут же расспрашивать водителя о работе, дабы не давать ему возможности погрузиться в состояние сладостной дремы. Миша отвечал и рассказывал охотно.

— «Водилой» я решил стать еще в детстве. У меня отец во время Великой Отечественной шофером был. По Ладожскому озеру в Ленинград продукты возил. Во время блокады города, наверное, знаешь, другого пути не было. Батя рассказывал: «Едешь, а глаза сами закрываются, хоть ты веки вырви, чтобы не уснуть… Так мы за головой котелки металлические вешали, с таким расчетом, что при тряске они по затылку будут стучать. Помогало, но не всегда. Бывало, машины уходили под лед вместе с водителем, если тот выскочить не успевал… Самолеты немецкие бомбить начинают, а ты сидишь, педаль гада в пол вдавишь и краем глаза только замечаешь, как слева взорвалось, справа, спереди».

Михаил закурил сигарету и тяжело вздохнул:

— Отец говорил, что постоянно думал лишь о том, что следующая бомба непременно будет по его душу. Я вот иногда размышляю, когда еду, что в наше время столько аварий на дороге только из-за того, что сами водители нарушают правила, гоняют на высокой скорости… Они словно соревнуются со смертью… А батя один раз во главе колонны через замерзшую речку ехал и тут началась бомбежка. Представляешь, какой стресс для водителя? По льду сильно не попетляешь… В общем, из десяти машин только четыре в город вернулись. Отца хотели сразу под трибунал отдать за то, что не сумел уберечь колонну. Тогда сильно не разбирались, а по законам военного времени – это была невосполнимая потеря: перевозили то еду, лекарства. Ему расстрел грозил, но к счастью, в одной машине генерал ехал – он за отца и заступился. Во как в войну было! А нам сейчас красота: на трассах раздолье, рули себе, не пей и жив будешь…

Михаил достал новую сигарету из пачки:

— Короче, я из-за него стал водителем. После армии «зэков» по тюрьмам возил… Нервная, скажу тебе, служба: никогда не знаешь, что уголовнику в голову придет. Один раз был случай после которого я захотел работу бросить. Заключенные пытались сбежать при перевозке: ранили одного конвоира, а мне заточку к виску… Ехал и думал – может нажать на педаль газа и в столб на всей скорости… Ехал и клялся себе, что все, за «баранку» никогда больше не сяду. Ну ничего, оклемался. Устроился на автобазу, сначала ездил по ближним маршрутам, а потом и на дальние рейсы. После этого, брат, я и понял: люблю «баранку» крутить… Столько впечатлений, незнакомых и разных людей!

По радио зазвучала песня. Михаил улыбнулся:

— О, Таня Овсиенко. Моя любимая песня. Вернее, наша любимая, всех дальнобойщиков.